Мой дедушка Ширшов Александр Константинович в армию был призван из Сибири (г. Иланский Красноярского края) в 1940 году. Почему не в 18 лет, а в 20, я не знаю. Скорее всего была железнодорожная «бронь» (он с 16 лет работал на железной дороге).
Я дедушку своего никогда не видела. Он умер незадолго до моего появления на свет. Но я очень хорошо знаю о нём из рассказов моей мамы Ширшовой Ларисы Александровны. Бабушка никогда ничего о нём не рассказывала и о своей тяжёлой судьбе тоже (она блокадница). Видимо, люди пережившие 37 год и войну, боялись сказать лишнее. Мама говорит, что о службе в Северном флоте отец говорил редко, а о службе на «Тумане» и вовсе упоминал буквально, когда дети спрашивали насчёт лысой головы, с формулировкой: «В ледяной воде долго плыли после потопления корабля, поэтому и лысый». Подвигом каким-то особым мамин отец эпизод боя и гибели СКР «Туман» и последующего чудесного спасения не считал. Говорил, что доска плавала, он за неё и уцепился. Вот доска его и спасла – так шутил. Да и никто, видимо, тогда не считал произошедшее чем-то из ряда вон выходящим. Война… Работа… Так случилось. Но море он обожал, военно-морские песни очень любил.
А вот опубликованный на сайте «Память народа» наградной лист к ордену «Красной звезды» многое объясняет и проясняет теперь уже нам: дочери и внучке.
На СКР «Туман» мой дедушка прослужил после учебки недолго: с 15 апреля по 29 июля 1941 года (так записано в этом документе). Непонятно, конечно, почему срок стоит по 29 июля, если затонул корабль 10 августа… Странно очень. Ну что уж есть, то есть. Интересно бы узнать, почему такие расхождения в данных, но негде…
Потом, со слов маминого отца, он некоторое время пробыл в госпитале, где начали вылазить волосы (потом он лысел всё больше и больше). Прям рукой проводил, а волосы вслед за рукой и слазили. Так и был он всю оставшуюся жизнь сначала почти, а потом и совсем лысый. И, по воспоминаниям мамы, отец говорил, что со всеми, кто спасся после потопления судна, такая история была; даже у «цыгана» (видимо, какой-то чернявый был сослуживец с богатой шевелюрой) голова частью полысела, а частью поседела.
А вот о серьёзных ранениях и подвиге, за который Александр Константинович был награждён орденом «Красная звезда», он вообще детям не рассказывал. С орденом, как вспоминает мама, они детьми играли, красненькие эти «стёклышки» отковыривали, куклам на платья орден цепляли. Так он где-то и потерялся вместе с другими значками. Орденская книжка только осталась. Только став взрослой мама осознала, с какой вещью им давали играть…
После госпиталя и недолгой службы «на земле» дедушка вернулся во флот на плавбазу «Память С.Кирова» (вот о том, как на плавбазе они весело жили и служили, дедушка рассказывать любил), где прослужил до конца войны и затем ещё служил на сверхсрочке до 1948 года.
В г.Мурманске встретились в первый раз мои бабушка с дедушкой, когда бабушку туда эвакуировали после прорыва блокады Ленинграда. Она всю блокаду пробыла в осаждённом Ленинграде, но выпытать у неё об этих днях никто не мог ни единого слова. Первым подарком бабушке от будущего мужа стала… морковка, которую дедушка взял у кока, чтобы угостить тощую девушку. И морковку эту неочищенную бабушка и слопала у него на глазах (это вот она как-то рассказала мне, смеясь). Ведь весила она после блокады менее 40 кг при росте около 170 см. Так вот сначала моряк подкармливал понравившуюся ему девушку из Ленинграда, а потом в Мурманском загсе и женился на ней.
В 1948 году родилась моя мама и вскоре после её рождения арестовали мамину маму, мою бабушку, по обвинению в том, что она во время блокады чего-то где-то у кого-то украла. Маленький ребёнок отсрочить арест не мог, и бабушку отправили в лагерь в г.Мончегорск. Маме моей на тот момент было около 4 месяцев (открытка с розочкой, подписанная из «г.Полярное», — последняя, вскоре мамин отец приехал и сам). 
Её отдали сначала тёте – сестре отца, а затем 
поместили в детский дом. И вот тогда, летом 1948 года, мамин отец уволился со службы, приехал в г.Иланский и забрал дочку. Им пришлось уехать из Иланского «от позора». И вот он, почти 10 лет прослуживший во флоте мужик, со своей шестимесячной дочерью, которую увидел вживую в первый раз в жизни, уехал с ней на другой конец страны – в город Краснодар, где учился на машиниста паровоза и работал паровозным кочегаром. На время поездок он вынужден был сдавать дочь в приют. Но спустя 3 года бабушку оправдали и освободили. Тогда они как-то нашли друг друга и вернулись в его родной город Иланский, где у них родилась ещё одна дочь. Эта история складывалась «по кусочкам» и открывалась частями, так как никто в семье об этом открыто не говорил.
Всю оставшуюся жизнь дедушка отдал железной дороге. Сначала он работал машинистом паровоза, затем тепловоза, и в итоге стал машинистом электровоза, водил составы от станции Тайшет Иркутской железной дороги до станции Красноярск Красноярской железной дороги. На работе Александр Константинович пользовался уважением со стороны руководства и авторитетом среди коллег.
Для того чтобы получить диплом машиниста, ему пришлось окончить вечернюю школу, ведь до войны он не успел получить даже среднего образования, писал красиво, но безграмотно. Однако, по воспоминаниям мамы, он прекрасно разбирался в любой технике. Каждый приобретённый прибор от стиральной машины до мотоцикла дедушка сначала разбирал, потом собирал обратно и только после этого «принимал в пользование».
С войны дедушка привёз и очень ценил 3 вещи: американскую ложку, шёлковую персикового цвета рубашку и чёрный кожаный плащ-френч. Все вещи, говорил, выменяны у матросов-союзников. На сегодня у нас осталась только ложка… Все остальное бабушка не сберегла, пустила «на тряпки» или сожгла.
Умер дедушка, не дожив до преклонных лет, от инфаркта, скоропостижно скончавшись на руках у жены в карете скорой помощи после возвращения из очередной поездки.
Вот такой он был–Ширшов Александр Константинович – мой дедушка, которого я не видела, но про которого так много знаю, память о котором в нашей семье очень чтят.
Нина Кошкаровская, внучка А.К. Ширшова
